Преодоление

Очерк писателя Сергея Жигалова.

Об авторе. Сергей Александрович Жигалов родился в 1947 году в с. Кандауровка Курманаевского района Оренбургской области. Окончил филологический факультет Самарского госуниверситета. Работал собственным корреспондентом «Известий» по Самарской области. Автор романа «Дар над бездной отчаяния» - о безруком иконописце Григории Журавлеве, «Царская голгофа» и других книг. Член Союза писателей России. Живет в Самаре и в Кандауровке.

Коршуны на жнивье

Меня не оставляла мысль побывать на Донбассе. Увидеть всё своими глазами. Поговорить с участниками спецоперации. Посетить в госпиталях раненых, вручить им свою новую книгу «Преодоление». В книгу вошли очерки о людях, победивших свои недуги, поднявшихся после тяжелой болезни. В книгу вошел и мой роман о безруком и безногом иконописце Григории Журавлеве из самарской Утевки. Эта книга может помочь тем, кто сейчас борется с ранениями, увечьями. И вот тираж новой книги в руках. Но как туда отправиться? Поездом, самолетом? А кто меня там ждет? И вдруг с Божьей помощью в одночасье всё устроилось самым наилучшим образом. Мой добрый товарищ Павел из соседнего села собрался туда навестить сына. Пригласил меня. И вот наша груженная под завязку продуктами, пачками книг, ящиками с гуманитаркой белая «нива» мчит нас на юг. Всего до линии фронта, где держит оборону и подразделение наших оренбургских земляков, полторы тысячи километров. За рулем Павел. К слову, о ратной службе он знает не с чужих слов. Участвовал в боевых действиях в Чечне. И водитель он классный. В начале дороги меня несколько напрягала его ювелирная точность при обгонах большегрузов, потом привык.

…Летит в глаза голубой простор сентябрьского синего неба, степи, поля, холмы, перелески. Живительное серебро речек и озер. Вот справа от трассы желтым пламенем вспыхнул куполок часовенки, рядом на постаменте зеленый БТР. Но до места боев еще более тысячи километров. Ветер в приоткрытое боковое стекло полнит сердце восторгом. Простор! Какой великий простор! В названиях рек проступает сама душа наших предков. Вслушайтесь: Царица, Еруслан, Быстрая, Рассошка, Добрая, Чир, Дон и, конечно же, Волга - «колыбель моя».

Честно скажу, и другие мысли обуревали при сборах и по дороге: а вдруг там, куда едем, прилетит, вдруг накроет… Что тогда? Хорохорился: «Ну и что! Дети выросли, внуки есть. Написаны книги. Построил дом, сосны во дворе… Пожил - не страшно. Как там, в песне, чуть переиначив: «За меня супруга отрыдает честно, // За меня ребята отдадут долги, // За меня другие допоют все песни, // И, быть может, выпьют за меня враги». К таким соображениям приплетались и иные: «Жаль, не достал китайские берцы. В них не отрывает ступню, когда наступишь на мину «лепесток»… А вот если попадешь под бомбежку, лежа на земле, одну ногу держи вдоль туловища, а другую отводи в сторону подальше. Если прилетит, то больше шансов, что оторвет только одну конечность…» Ну и так далее. Как советует Писание: думай о смерти и вовек не согрешишь. А тут повод хороший поразмышлять о вечном. О смерти думать тоже, оказывается, смелость нужна, а ее в тебе кот наплакал. Если бы не поездка, и не задумался бы.

Наступают осенние сумерки. Моросит дождь. Слезы Донбасса? Но нет, до него еще далеко. Ночуем в Камышино. Номер отеля. Удобные кровати, белоснежные простыни. Мы еще вспомним эти барские постели…

В лобовое стекло машины видны кружащиеся в вышине коршуны. Их на удивление много. Одни парят в небе, другие темными закругленными столбиками восседают на желтой стерне поля. Гляжу, и всплывает со дна памяти огромная, никогда прежде невиданная мною «толпа» таких же коршунов там, в Оренбургской степи: кружат в небе, садятся на деревья, в траву. Опять взлетают. Оказывается, на земле под деревом валялась брошенная мясниками коровья шкура. Дармовая добыча и собрала множество крылатых хищников. А тут заокеанские стервятники с миллиардами долларов, с «леопардами», «абрамсами», «хаймарсами» в когтях, слетелись, кружат над окровавленной ненькой-Украиной. С дьявольской хитростью стравили славян. Грохот артиллерии, взрывы ракет, пулеметные очереди взамен стихов и душевных песен. И теперь не от братской любви, а от невозвратных потерь «Защемит серденько у родного сына, // Соловей затенькал - сердцу всё едино: // Украина - ненька. Матушка Россия!» Недавнее прошлое времен Иосифа Кобзона, певшего эту песню, как прекрасный сон, сменилось нынешней кровавой явью. Как такое могло случиться?

…На закате второго дня подъезжаем к таможне ЛНР. Пытаюсь позвонить домой, но ничего не выходит. Глушат. Значит, так надо. В окошечке молодой офицер в темно-синей форме смотрит в паспорт: «Вы в первый раз? Счастливо!» Темнеет. Включаем фары. Вдоль трассы «акульими зубами» белеют заостренные бетонные противотанковые конусы. (В Великую Отечественную были стальные «ежи».) Автоматчики на блокпостах в бронежилетах, с автоматами наперевес машут рукой - проезжайте. Уже в сумерках подъезжаем к околице разбомбленной Пантелеймоновки, где расположились наши земляки-мобилизованные. По телефонной договоренности останавливаемся около автобусной остановки. За ней пряталась накрытая маскировочной сетью «девяносто девятка». Поодаль впереди в кустах темнеет «жигуль-шестерка». (Через пару дней после нашего отъезда прилетит снаряд - разорвет в клочья «жигуль» и убьет двух здешних мужчин.)

На дороге тусклый свет подфарников приближающейся машины. Это наш провожатый. Едем за ним. На обочине справа в бурьяне валяется башня от танка. Ствол пушки уткнулся в глину. Успевшая заржаветь ходовая темнеет метрах в десяти. Ужасная сила взрыва отшвырнула часть остова танка аж через дорогу. «Наскочили на противотанковую мину - рванул боекомплект», - объяснят нам позже. - «Что с экипажем?» - в ответ выразительный взгляд на небо.

Развалины домов в темноте смотрятся жутковато. Асфальт дороги изрыт минами и снарядами - воронка на воронке. Ворота в доме напротив «нашего» из металла «тройка» изрешечены пулеметом. Следы боев. Утром мне покажут торчащий из земли в двенадцати шагах от крыльца стабилизатор неразорвавшейся мины. В самой избе беленый потолок зияет пятнами обвалившейся от взрывов штукатурки. Разбитая крыша затянута палаточной тканью. Всё говорит об отчаянном сопротивлении укров при выдавливании их отсюда…

Нас встречают. Объятья. Слова самые обычные: «Как доехали?», «Проголодались?», «У вас всё по-прежнему?». Но каждое слово излучает благодарную радость и вселенскую любовь. Охватывает небывалое, щемящее чувство, что эти ребята - твои сыновья.

…Под ногами хрустят осколки шифера. У крыльца тарахтит переносная бензиновая электростанция. В избе всё по-походному: в горнице на полу матрацы, окна затемнены, на подоконнике коробка из-под чая и тут же - похожие на незрелые плоды зеленые гранаты без запалов, на стене каски, бронежилет, автомат…

Накрыли стол. Выпили по стопке за встречу. Ребятам лимонад, мы с Павлом - что покрепче. Закусили плотно. Уже под чай разговорились. Называем собеседников по именам. Но у каждого из них есть позывной: «Тула», «Рэмбо», «Фанта», «Ветер». Все они побывали в боях - встречали смерть лицом к лицу. Но рассказывают без пафоса. «Сидишь в окопе, вдруг прямо над головой зависает «птичка-разведчик». Замри и не шевелись». - «Если над головой, почему не сбить?..» У двадцатишестилетнего парня улыбка учителя на вопрос наивного ученика. «Сбить «птичку» - не вопрос. Но через пять минут их прилетят десять. Место, где он упал, накроют и арта, и минометы…»

Слушаешь их безхитростные военные истории, и делается не по себе. Как вот об этом. «Захватили их линию обороны. Спрыгиваю в окоп, а там лежит убитый «укр», здоровенный такой. Сапоги сорок шестого размера. Мы его чуть землей прикопали… Лето, жара. А ты несколько суток с таким вот соседом…» - «Ну закопали бы поглубже!» И опять на лице рассказчика та же улыбка как на наивного ученика: «А землю куда девать?» - «Выбросить из окопа на бруствер». - «Да? Сразу начнутся прилеты - мало не покажется. «Птичками» нас день и ночь отслеживают. Ага, смотрят, вчера земли этой не было - сегодня появилась, значит там люди. Бутылку из-под минералки не выбросишь из окопа…» - «Ну а ночью?» - «Ночью в тепловизоры еще лучше всё отслеживают…» - «Ну и как же с таким «соседом»?» - «Первую ночь жутковато было, потом привыкли…» Задорные смелые глаза, улыбка, мальчишеские вихры - седины на висках не углядываю. Жестокие складки в уголках рта не проступили и волчьего взгляда парень, слава Богу, не навоевал.

…Мне отводят постель бойца с лихим позывным «Ветер» (хозяин кровати на задании). С дороги валит в сон. Ржаво скрипит панцирная сетка. Не отель в Камышино, но пойдет. Мягкая подушка, теплое одеяло. Успокоительно тарахтит за окном движок станции. Слышится ровное дыхание спящих рядом ребят. Гляжу в потолок на темные островки обваленной при взрывах штукатурки, и думаю: «Жили люди. Белили потолок, вели хозяйство, выхаживали сад. И вот разверзся над их головами кромешный ад. Обрушился стальной дождь из осколков мин и снарядов…»

При заселении в этот дом ребята, опасаясь мин в подвале, стали бросать туда стальную «кошку» на веревке (ею вытаскивают заминированных украми «двухсотых» с поля боя). Так вот этой «кошкой» извлекли из подвала… мертвого хозяина дома. Прилетевшей миной ему оторвало ноги... Сосед затащил раненого туда… И встает в душе извечный вопрос: «Почему?..»

Панцирная сетка скрежещет в тишине, как некое чудовище, недовольное, что ворочаюсь у него на спине. Я так и засыпаю, не найдя всеобъемлющего ясного ответа. Буду искать ответ в поездках вокруг разбомбленной деревни, на улицах Донецка. Буду спрашивать раненых в госпитале, глядя на скорбные развалины сельской церковки…

Нас утро встречает… обстрелом

Ночью выхожу во двор. Памятуя советы ребят «не бродить по бурьянам» - могли остаться мины, - по тропке прохожу в сад. Зябкая тишина. Запрокидываю голову. Сверкает комьями звезд небо. Где-то там в пределах вселенной витают души экипажа того подорвавшегося на мине танка. Хочется думать, что имена погибших наших десантников, морских пехотинцев будут жить в нашей памяти долго, как светят нам эти звезды. Вот огненной слезой косо прочертив небо, падает метеорит… Упокой, Господи, души наших убиенных воинов и прости им согрешения вольные и невольные. Даруй им Царствие Небесное!

Где-то совсем близко линия фронта: окопы, блиндажи. Даже светом фонарика можно схлопотать пулю снайпера. Надеть бы на голову не кевларовую каску, что примерял вечером, а сказочную шапку-невидимку. Тогда бы увидел, как спят в окопах, блиндажах, лисьих норах наши артиллеристы, пулеметчики. Погружаются в черно-белые и цветные сны. Улыбаются во сне, целуют жену, вскидывают над головой подбежавшую дочурку. Стонут и всхлипывают, обнимая друзей, которых похоронили…

…Холодный предутренний туман прогоняет меня из сада. Привыкшие к ночи глаза различают спящих ребят. У «Рэмбо» высунулась из-под одеяла голая ступня. Ему всего двадцать три. «Фанта» спрятался под одеяло с головой. У него дома остались жена и двое детей. Поймай золотую рыбку, он бы первым желанием назвал - «в отпуск». Как ни стараюсь опуститься на свою панцирную кровать как можно осторожнее - все равно скрежет на всю избу.

Воскресное утро встречает нас солнцем, изумрудной росой и… артобстрелом. Ребята, позевывая спросонья, называют это «С добрым утром!» Комментируют прилеты снарядов. Скоро арта замолкает - благостная тишина. И вдруг на наши головы обрушивается пугающий рев, от которого дрожит листва на яблонях. Над головами, едва не задевая оставшиеся трубы домов, проносятся две серые туши истребителей - «сушки». «Так низко, чтобы не запеленговали, - поясняет кто-то из ребят. - Отбомбились, пошли на аэродром».

Заплутались

…После завтрака едем с Павлом в Донецк передать гуманитарку и домашние пироги, копчености и солености еще одному нашему земляку. Встречаемся. Веселый крепкий парень. Загорелое доброе лицо, смелая улыбка. Возит на «буханке» воинов на передовую - назад ему иногда загружают «двухсотых». Дважды контузило. Как о чем-то будничном и незначительном, рассказывает, как по дороге убегает от безпилотников-«камикадзе»: «Да их в небе больше, чем птиц. Оглянуться не успеешь, вот он над тобой завис… Ну и педаль газа в полик!» - Собеседник покажет изрубленный осколками задний бампер «буханки». - Если бы «камикадзе» взял на метр-два вперед, я бы с вами теперь не разговаривал…» На прощанье жмем руки. Договариваемся о встрече на родной оренбургской земле. Храни Господь!

Проезжаем по улицам Донецка. Много людей на улицах. Рекламные крикливые щиты. Сверкают разноцветные названия магазинов и отелей. Обычный российский город. Лишь однажды на другой стороне улицы мелькнуло за деревьями разбитое здание.

За городом Павел поворачивает на незнакомую, как он объявляет, короткую дорогу. Мчимся: убранные поля, лесополосы, железнодорожный без семафоров переезд - ржавые рельсы. Устремляемся по наезженной колее вдоль путей и утыкаемся в тупик. И так несколько раз. Заплутались - и спросить не у кого. Вокруг ни души. Выбираем самую наезженную колею обочиной поля и мчим по ней. Въезжаем в перелесок. И вдруг за деревьями видим накрытую маскировочной сеткой ракетную установку. Справа от нее темный зев блиндажа… Сократили дорогу, называется. Лягушкой в бидоне заплескалась, закружилась, запрыгала трусоватая мыслишка: заехали во вражеские позиции - они полукругом охватывают Пантелеймоновку. Пять минут езды в сторону и «Здоровеньки булы!» Не успеваем дать задний ход, как из зеленых зарослей появляется человек в камуфляже. На ходу расстегивает кобуру пистолета. Вдруг сейчас спросит: «Ну и шо це, хлопцы, робыте?» А там, чтобы с нами не возиться, отведут в чащобник, очередь из автомата - и куда очки, куда тапочки. Но нет. Свои. Проверил документы, подробно растолковал, как выехать на нашу трассу.

Дома ребята нас заждались. Запах бишбармака на костре разносится по всей деревне. В палатке в саду на заставленном всякой домашней снедью столе - солнечные блики. Тишина, горячее сентябрьское солнце, зверский молодой аппетит, веселые тосты и… упреждающим восклицательным знаком стабилизатор той самой мины у порога дома.

Вечером топится походная баня-палатка. Тишину разрывают залпы ихней арты. Рассыпают треск пулеметы. «С легким паром!» - шутят парни. За садом на косогоре вдруг занимается багровое пламя, в одном месте, потом еще ближе к нам. Злое пламя.

Горькие мысли

Рано утром подъем. Домашняя яичница в огромной сковороде на завтрак. Скорые сборы. Вчера совсем мирные по виду парни в пляжных майках и шортах - сегодня в камуфляже, бронежилетах, с автоматами - воины. Фото на память, прощальные объятья до новой встречи. Им на полигон постигать науку боя - штурмовать укрепления и окопы. Пока в «игре». Нам - дорога на Луганск.

Мозги закипают и болит сердце от всего увиденного и услышанного. Как могло случиться: люди одного с нами языка, одной истории, одной религии, одной культуры, одних традиций, читавшие в детстве Пушкина, Гоголя вдруг начинают бесноваться на майданах? Обращают в кричалку лозунг Бандеры: «Москаляку - на гиляку!» Жгут российские флаги, рушат памятники воинам-героям Великой Отечественной. Расстреливают своих же бойцов «Беркута». Объявляют нас, русских, заклятыми врагами. И вот уже жестоко годами бомбят Донбасс. Откидываюсь на спинку сидения, закрываю глаза. Горькие мысли роятся под ровный гул мотора: славяне убивают своих же славян, вчерашних братьев. Как осмыслить, понять, объяснить?

Геополитическими просчетами советского руководства? Ползучей интервенцией в Киев ненавидящих Россию западенцев? Массированной пропагандистской атакой заокеанских заклятых недругов?

Не дает покоя история, рассказанная моим другом Владимиром Поляковым. В годы срочной службы в армии он и еще один наш земляк крепко подружились с украинским парнем Сергеем. После окончания срочной службы дружба только крепла. Владимир и товарищ ездили к Сергею в гости в Киев. Незадолго до всех «майданов» украинец приезжал в нашу оренбургскую Курманаевку к Владимиру. Встречали, как родного. Выезды на озера. Рыбалка. Сауна на берегу, шашлыки и прочие разносолы. Ночь засиживались у костра до рассвета. Тосты, заверения в дружбе. Прошло всего три майданных месяца. Владимир позвонил в Киев поздравить друга с днем рожденья. В ответ отборная ругань, проклятья. «Я подумал, что не туда попал. «Да туда, туда ты, москаляка клятый, позвонил. Но больше не звони!..» Я потом всю ночь не смог уснуть. Утром позвонил третьему нашему другу. Тот рассказал, что пытался урезонить Сергея. Втолковывал про общие наши славянские корни - всё безполезно. Другой человек. Будто бес в него вселился… Тридцать лет дружили - душа в душу. Не мог же этот Сергей все годы держать фигу в кармане!»

А ведь он киевлянин, не с Западной Украины. За три месяца «промыли» мозги? Пятидесятилетнему мужчине с двумя высшими образованиями, успешному бизнесмену? Упертому, себе на уме, хохлу. Тоже не очень верится. Может, в самом деле, бес вселился? И не в него одного.

И вот такие же укры годами (!) обстреливают мирных жителей Донецка и Луганска, издеваются над пленными, бывает, стреляют им из автомата по коленным чашечкам, морят голодом. Как это объяснить? Вот как рассуждает живший в прошлом веке мыслитель Михайло Кропаль (пишут, что это чистой воды фейк. Может, и фейк, а сказано верно): «Не удивлюсь, если через сто лет украинцы всем миром будут вместо Бога боготворить сатану. Для их разума нет ничего святого, они с легкостью подменят принятые церковные устои на уготованные для них извне, приняв за свои». Еще как!

Яркая иллюстрация тому - сегодняшние бесовские «пляски» вокруг Киево-Печерской Лавры. Наместник Лавры Митрополит Павел в ответ на решение о выселении монахов из Лавры послал в адрес Зеленского обращение: «Господин президент! Говорю вам и вашей своре, что наши слезы не упадут на землю, они упадут вам на голову. Вы думаете, что, войдя во власть на наших спинах, вы можете так поступать? Господь не простит ни вам, ни вашей семье!.. Горе вам, бойтесь!» - словами, похожими на проклятье, завершил обращение Митрополит. В ответ Зеленский цинично заявил, что «Украина - это территория самой большой религиозной свободы в этой части Европы». Куда уж больше!

Из всех этих фактов и событий проступает едва ли не вселенская значимость спецоперации - борьба добра со злом. Света против тьмы. Но чтобы успешно воевать против тьмы, надо самим быть светлыми…

Все эти розмыслы обрываются с приездом в Луганск, в условленное место встречи с доктором Юрой, Юрием Петровичем.

Вот он идет нам навстречу, высокий худощавый, быстрый в движениях, черная с серебром бородка, в уголках губ спрятана готовность улыбнуться, но не тает ледок в глубине его глаз, много раз видевших смерть. Он хирург в третьем поколении.

Ночное вождение по минному полю

Увидеть. Вникнуть. Понять. Каждый услышанный там рассказ, эпизод - осколок в мозаику общей батальной картины спецоперации. Вот на квартире теперь нашего знакомого луганского хирурга Юры в полночь раздается телефонный звонок: там, на передке, ранен осколком в позвоночник наш боец. Если срочно не доставить в госпиталь в операционную, к утру скончается… Доктор выгоняет из гаража свою «семерку» и мчит туда. Он сам местный, хорошо знает здешние дороги - едет с выключенными фарами. На месте бегло осматривает раненого. Плох, но в сознании, держится из последних сил. После короткого разговора раненого усаживают на… водительское сиденье. Юрий садится рядом, перекидывает левую ногу давить на газ. Рулит одной рукой. О тормозах приходится забыть. Вся местность под прицелом укровских снайперов. Первым всегда берут на мушку водителя машины, потом расстреливают пассажиров. Сам раненый с таким раскладом согласен. Ведь если попадут в доктора, им всем конец. А на заднем сидении еще двое перебинтованных бойцов. Все дороги давно пристреляны. На обочинах тут и там валяются покореженные автомашины. Едут по лесу на подфарниках и почти упираются в сваленное поперек дороги дерево. Из темноты выходят двое с автоматами наизготовку: «Кто такие? Как оказались здесь?..» Проверили документы. «А вы видели разбитые машины на обочинах?.. По минному полю едете». В один из моментов этого лихого ночного вождения Юрий останавливает машину, чтобы поправить повязку на раненом. Глядь, у передних колес чернеет блин противотанковой мины. Еще бы метр и… «три минуты над кварталом БМВ его летало».

Еще не наступит рассвет, как благополучно прооперированного бойца привезут на каталке в палату. Не за это ли спасение задарили доктору очень симпатичную защитного цвета куртку с медицинской эмблемой «Будь мудрым, как змей, и лишнего не пей».

Осколок

Кровоточат будни военного хирурга. Не всякий день похож на другой. В то утро под охраной военной комендатуры привезли восьмерых посеченных осколками, кое-как перевязанных парней. Пленные. У всех застывшие каменные лица. «В первые минуты мне подумалось, что все они серьезно контужены - потеряли и слух и дар речи, - вспоминал Юрий Петрович. - Стал делать перевязки, очищать раны - молчат. Тогда до меня дошло - пленные прямо с окопов, с передовой. Одного перевязываю, слышу хрипы. Заговорил-таки: «Больно, доктор, дышать…» Просветили - осколок в легких. Надо срочно оперировать. Спрашиваю: «Ты кем был там на передовой?» - «Поваром», - заученно отвечает. Сам весь, как пружина, прищур глаз снайперский, ага, так я и поверил, «повар кислых щей». Прямо тут же готовлюсь к операции. Раскладываю магнитные щупы, другие инструменты. Надеваю прорезиненный фартук, перчатки. Мой «повар» сделался белее бинтов - того и гляди в обморок упадет. Решил, что пытать буду. Им там жуть всякую про издевательства и пытки наплели, чтобы в плен боялись сдаваться. Успокоил. Пока шарил магнитным щупом в межреберье, он терпел. Потом спрашивает: «Легкие мне отрежете?» Зачем отрезать, осколок удалю, и всё будет как прежде. Обрадовался, заговорил. Он украинец и я украинец, но друг друга так и не поняли. В самом деле, они просто зомби…» - «А Вы когда оперировали, не подумали, что он в наших парней стрелял?» - «Я врач, а он раненый, хоть и пленный».

Привел домой кот корову

Поместим еще один камешек в общую мозаику сегодняшней жизни там, в зоне постоянных обстрелов. Не только люди, но и животные привыкли выживать, рассказывал Юрий. Простреливаемый участок, собачья будка во дворе. Как только начинается стрельба, любая местная кошка ли собака из простреливаемой местности, из будки со двора бросается в укрытие, куда-нибудь под землю: в подвал, погреб, окоп… Жить-то всем хочется.

«Однажды, - делится доктор (живет он в частном доме с участком), - слышу, наш кот за воротами мяукает, как будто зовет меня. Выхожу, у калитки стоит рыжая корова и плачет. Первый раз в жизни видел, слезы в два ручья. Только не скажет: «Пустите меня, бедную, переночевать…» Запустил во двор. Напоили, накормили. Три недели у нас жила. Молочком за постой «платила». За шестнадцать километров из-под постоянных артобстрелов ушла. Как узнали? А объявление в местную газету дали. За кем пойдет, тому отдадим. Нашлись хозяева. От них и узнали…»

Добрый знак: люди возвращаются на родные пепелища. Вспомнилось, в деревне, где мы ночевали, на изрешеченных пулями воротах объявление: «Молоко и творог - на заказ». Возвращаются хозяйки на родные пепелища вместе с коровами, значит насовсем.

В госпитале

Едем в госпиталь. Пятиэтажный корпус постройки советских времен. На лестницах, в коридорах - везде ходячие раненые. Юрий Петрович приглашает нас в одну из палат. В ней двое. На кровати у окна сидит плечистый с окладистой жгуче-черной бородой молодой богатырь, на другой разместился высокий худой парень в темном тренировочном костюме. Разговор не клеится. Ребята смущаются, мы тоже. Высокий все время нервно позевывает, жалуется Юрию на режущие боли в животе. Прощаются с нами с явным облегчением. Выходим во двор. У беседки человек семь выздоравливающих воинов. Контузии, осколочные ранения от мин и снарядов. В больничных пижамах, в тренировочных костюмах, в военном камуфляже, один с забинтованной ногой на костылях. Окружают, каждому хочется получить книгу «Преодоление» с авторской надписью писателя. Подписываю с пожеланиями «вернуться домой невредимыми», «жить хотя бы до ста лет» и еще по песне: «Дай Бог поменьше рваных ран, когда идет большая драка!..»

Тут же завязываются знакомства. Тот, что на костылях, показывает застарелый рваный шрам повыше колена - память о чеченской кампании: «И опять осколок в эту ногу!.. Подлечусь - вернусь в окопы». Двое парней делятся идеей создать для потомков документальный фильм. Сбрасывают мне на телефон свои заметки об одном из боев. Предлагают написать сценарий. Договариваемся связаться позже.

Встречи, беседы, вопросы, споры.

…Недавно конгрессмен-демократ США Джейми Раскин прямо заявил: «Россия - это православная страна с традиционными социальными ценностями. Именно поэтому она должна быть уничтожена, вне зависимости от того, какую цену за это придется заплатить Соединенным Штатам». И в Вашингтоне с ним согласны многие представители обеих партий. И вот платят эту цену миллиардами долларов, ракетами и «абрамсами». Уже всему миру понятно - события на Украине носят, в том числе, и религиозный характер. Зеленский дарит Папе Римскому кощунственное изображение Богородицы с черной пустотой вместо Богомладенца Христа. Даже на Украине многие верующие пришли в ужас от такого подарка президента - иконы без Бога…

Поборники тьмы в Европе и за океаном оклычились на Православие, по сути, на Третий Рим - «четвертому не быти». «Кто против России, тот против Христа, - возглашает известный протоиерей Андрей Ткачев. - …Так просто и так жестко. Ну, воюйте, воюйте с Иисусом, вороги! Я посмотрю, как вы будете гореть. Конечно, не буду радоваться. Но мне будет интересно посмотреть на всех тех, кто воюет сознательно с Господом Иисусом Христом».

Луганск. Во дворе госпиталя. Писатель Жигалов (второй справа) вручает воинам свою новую книгу «Преодоление». Бойцы после ранений встали на ноги. У каждого из них судьба достойная романа.

…Встречи с ранеными в одном госпитале, в другом. Ходячие больные вышли из палат на солнышко. Почти у всех в разрезе пижам сверкают крестики. В основном это те, кто идет в атаку - огневой контакт. Представляемся. «Подпишите книгу и мне». - «А будешь читать?» - «Буду! Тут больше и делать нечего». Становятся в очередь. Получаются разговоры на бегу. Многие из ребят не представляют, что своим участием в СВО защищают Православие. Кровью своей смывают грехи свои и наши. Этот с осколком в голове, другой без ноги, третий контуженный… Как это ни высоко звучит, они и есть воины света. Скажи им так, удивятся, а кто и не поймет. Рассуждают конкретно: «Среди укров нередко попадаются не вояки, боятся нос высунуть из окопа. Автомат выставят и очередями в небо. Мы раз шли в наступ. Первая волна прошла их позиции, за ней вторая и только ребята третьей волны обнаружили замаскированные в зарослях блиндажи. Сидели, как мыши. Пара очередей и все сдались. Вот наемники, те да, те спецы. В ходе одного наступа на меня негр вышел. Здоровенный, под два метра. Я в него очередью поперек, а он всё идет. Два рожка всадил - тогда только свалился… Многие из них чем-то обколотые. Мы уже этих наемников по голосам определяли. Поляки по-своему кричат. А если: «Русьски, здавайс!» - то это америкосы. Не знают янки, что ли, что русские не сдаются!»

Первыми в списке стран, больше всех поставляющих на Украину наемников, по информации Минобороны РФ значится Польша, за ней следуют США, Канада, Грузия, Великобритания. Всего понаехали поиграть в «русскую рулетку» в украинских степях наемники из 84-х стран числом около одиннадцати тысяч. И попали, как кур в ощип. Пять тысяч «диких гусей» наша армия уже «ощипала». Легких денег захотели, но приехали не по адресу. Многие собрали манатки и поскорее уехали домой. Остались в основном поляки.

Вспоминаю еще одну встречу. Молодой офицер, командир ракетной установки ПВО, внук моего друга. Позывной взял из песни: «врагу не сдается наш гордый «Варяг». Недавно «Варяг» вернулся из двухнедельного отпуска - летал на свадьбу, жениться. Красавица супруга, телеведущая одного из региональных каналов. Готова ехать за мужем хоть на край света. А как иначе станешь генеральшей?

«Варяг» рассказывает: «Долбим их… Положение выправляется, в армии стало больше порядка, улучшилось снабжение продовольствием и боеприпасами. Освободим, зачистим и землю, и небо от всякой нечисти!..»

Здесь живут люди

Утром набираю в «Яндексе»: «Ситуация у Работино, Бахмута, Клещеевки». Теперь это для меня не просто линия «соприкосновения», а место, где сражается тот парень с позывным «Варяг», которому подарил свою книгу «Преодоление», с обращением «Сынок, береги себя!» Со времени поездки на Украину часть моей души там. Читаю: «Враг снизил активность атак и перестал предпринимать попытки к наступлению - происходит обмен «любезностями». Ищу недоговоренности между строк: «обмен любезностями»? Вполне допускаю, что в этом «обмене» участвует и «Варяг».

А ребята-земляки, оренбуржцы, с которыми сжился за те три дня и две ночи? Как они там? Всё еще отрабатывают тактику на полигоне или уже выдвинулись на линию огня? Ведь их как раз и учат наступать. А может, получили долгожданный отпуск?.. Но вряд ли, тогда бы позвонили…

Все эти ребята совершают чудо. Противостоят хорошо вооруженному противнику, подпитываемому полусотней стран мира: деньгами, танками, боеприпасами. Помните угрозу американского конгрессмена Раскина уничтожить православную Россию любой ценой. Пасынки сатаны. Тот самый Раскин - голос из заокеанского логова мирового зла. Их оружие - клевета и ложь - страшнее, чем «абрамсы» и кассетные боеприпасы. А противостоит им всем единственная во всем мире страна - наша православная Матушка-Россия.

Сила света против мировой тьмы. Святая сила духа наших предков. А это значит, в окопах, башнях танков и кабинах взлетающих истребителей незримо вдохновляет мужеством наших ребят князь святой Александр Невский. Молится о нашем воинстве, как некогда молился о победе князя Дмитрия Донского над Мамаем, Игумен земли русской Преподобный Сергий Радонежский. Укрепляет души воинов не проигравший ни одной битвы генералиссимус Александр Суворов, наставляет мудрый победитель Наполеона Михаил Кутузов. Являет пример самоотверженного служения Отечеству верховный главнокомандующий русской армией в Первую Мировую святой Царь Николай II. Вдохновляют на подвиги герои Великой Отечественной маршалы Георгий Жуков, Иван Баграмян, Александр Василевский, Иван Конев, Константин Рокоссовский… Сонмы героев и мучеников времен прошлых и времен нынешних.

Сын моего друга детства Герой России посмертно Алексей Воробьев был среди псковских десантников, давших бой чеченским боевикам в Аргуне. Останься он жив, не сомневаюсь, воевал бы сейчас под Бахмутом или Клещеевкой. В рядах сегодняшних наших бойцов незримо присутствует летчик гвардии майор Роман Филиппов. После катапультирования в Сирии из сбитого истребителя его окружили озлобленные боевики. Вслед за последней гранатой в гущу террористов и до нас долетает из той далекой оливковой рощи его крик. Подхватывается в окопах Донбасса. Разносится эхом взрывов и автоматных очередей: «Это вам за пацанов!»

Разрушенный снарядами сельский храм. Как печально, когда церковь оказывается на линии огня.

Силы света против сил тьмы. Военная операция несет в себе и этот вселенский смысл. Это Чаша гнева Божьего, излитого на предавшую саму себя Украину. И эта Чаша гнева для вразумления и спасения их же самих, украинцев. И нас тоже. Уразумеем ли? Для победы над силами тьмы надо не только выступать на стороне света, но и самим стать светлыми. Победить в себе грязные страсти и похоти. И тогда с Божьей помощью свершится победа над противником и над тьмой.

…Мысленно перемещаюсь на ту изрытую воронками снарядов сельскую улицу. Вижу израненную снарядами церковку на холме. Мы подъезжали к ней тогда на закате. Я хотел зайти вовнутрь, но мой юный проводник отсоветовал: «Укры били по ней кассетниками, могут остаться неразорвавшиеся… Я бы не пошел». Тогда внимание мое привлек тихо сиявший в лучах закатного солнца большой золотой крест. Оторванный взрывом от купола, он лежал поперек полуразрушенной церковной стены. Поначалу я не придал значения: лежит ну и лежит, как укор нам, людям. Лишь позже, вглядываясь в фотографию, осознал явленное нам Чудо. Представилось: вонзается в купол храма ракета. Страшный взрыв - обломки стен и рваного металла разлетаются далеко в стороны, осыпают землю. И только не покореженный и не оплавленный взрывом крест не падает на напитанную человеческой кровью землю. Нет! Незримой рукой Всевышнего он возлагается ровно поперек стены. Крест веры и скорби…

Возвращаясь от церкви, я обратил внимание на розы в палисаде перед одним из домов. На пробитых пулями воротах мелом от руки вместо привычного (военного) «Занято» написано: «Здесь живут люди»… Цветут розы в том палисаднике, трепещет на ветру белый листок: «Молоко и творог на заказ», против бесовщины выступает наш воин с автоматом на шее, держит в руках свою каску с малыми котятами. Здесь в полосе света живут Люди. Они отремонтируют крыши и ворота, положат новый асфальт. Поднимут со стены церковки золотой крест и водрузят на купол. Наступит Праздник, и окрестности огласятся малиновым звоном колоколов…

Сергей Жигалов.